История Грузии - это судьба красоты

Я влюбился в Тбилиси, когда мне было лет двенадцать. Тем летом я отдыхал в "Артеке" и познакомился с девочкой из Грузии. Когда смена закончилась, на прощание она подарила мне открытку, на которой были изображены знаменитые тбилисские балконы. Как мне все это нравилось – и сама девочка Тамуна, и ее открытка с балконами. Тогда, наверное, у меня и родилось желание приехать в Грузию.
Моя детская, а потому самая искренняя, мечта сбылась через много лет. Я уже работал журналистом. И свою любовь к Грузии, несмотря на то, что грузинок мне больше не встречалось, перенес на всё грузинское – фильмы, кухню, имена. И вот в Москву должна была приехать Софико Чиаурели. Для меня был праздник. И шанс познакомиться, наконец, с любимой актрисой. Стоял, кажется, 2000 год. День, когда я переступил порог ее гостиничного номера, не забуду никогда...Первым я увидел Котэ Махарадзе, который в тот раз тоже приезжал в Москву. «Добрый день, я – любовник Софико», - представился муж Чиаурели, пожимая мне руку. И тут же извинился, что не может уступить нам номер для беседы, так как по телевизору начинался какой-то важный футбольный матч. В итоге свое первое интервью с Чиаурели я записал в холле, где мы удобно расположились на гостиничных мягких креслах и под звуки то и дело открывающихся-закрывающихся дверей лифта беседовали...о любви. Истории, которые Софико рассказывала мне, звучали, как песня. Тифлис, Верийский квартал, Верико Анджапаридзе, Абхазия, Солико Вирсаладзе....

Прошло время. Я часто звонил Чиаурели, поздравлял ее со всевозможными праздниками, втайне мечтая получить приглашение в гости. И – вот оно счастье! – я его получил. Тогда и состоялась моя первая столь долгожданная встреча с Грузией. Это было лет  семь назад. Отношения между Россией и Грузией на тот момент уже не были безоблачными. А потому в Москве меня просили быть осторожным во время поездки. Когда в Тбилиси я рассказал об этих предостережениях своих друзей Софико Чиаурели, она улыбнулась: «Не надо путать жизнь с фильмом «Кавказская пленница».

И действительно, та поездка была прекрасной. Стояла нежная тбилиская осень и я, бродя по улицам этого одного из самых красивых, о чем я никогда не устану говорить, городов мира, чувствовал себя абсолютно счастливым. Конечно же, первым делом я отправился на поиски тех балконов, которые пленили меня уже в детстве. Открытки, увы, не сохранилось. Но картинка, изображенная на ней, так врезалась в мою память, что когда я увидел те самые балконы (они оказались на домах в районе Колхозной площади), то испытал ощущение дежа-вю. Кстати, много позже подобное чувство я испытаю, когда буду ехать по Кахетии. Глядя в окно машины на нескончаемые виноградники и строгие ряды окрашенных в золотой цвет осенних деревьев, я то и дело буду ловить себя на мысли, что когда-то уже видел все это.

Вторым пунктом программы были, естественно, рестораны. Наверное, это ни для кого ни секрет, что в России грузинская кухня – одна из самых популярных. Если не самая. Но одно дело заказывать хачапури в московском «Генацвале», а совсем другое – наслаждаться им где-нибудь в районе набережной Куры.

Потом я неизменно задавал своим грузинским друзьям вопрос, как им удается сохранять фигуру при такой вызывающе вкусной еде. Они отвечали, что очень просто, так как ачму, хачапури и прочие райские блюда каждый день в Грузии никто не ест. Я слушал, кивал, но не верил. Ну какой здравомыслящий человек откажется от блюд, одно перечисление которых звучит, как гимн во славу жизни.

Но, к сожалению, наряду с радостными эмоциями мне пришлось пережить в тот раз и немало горьких минут. Как-то я пришел в дом Софико. Она, как всегда, накрыла на стол. Едва мы приступили к обеду, как в прямом эфире телевизионных новостей начался репортаж из Беслана, где террористы захватили школу. Это было, конечно, очень страшно, там было много жертв. На следующий день на улице ко мне подходили незнакомые люди и выражали свое сочуствие по поводу этой трагедии. И тогда я понял, что чтобы ни происходило, чтобы ни говорили о взаимоотношениях России и Грузии, эти человеческие отношения - доброжелательные, искренние, теплые - все равно останутся. В тот момент я очень ярко осознал это для себя.

Улетать из Тбилиси было грустно. Тогда я еще не знал, что пройдет время и я приеду в Грузию уже как к себе домой. Бодлер, кажется, сказал, что женщина – это приглашение к счастью. Первой женщиной, пригласившей меня в Тбилиси, стала Софико Чиаурели. А второй – тоже Софико, моя жена.

Мы познакомились в Венеции, встречались в Стамбуле, Риме и Лондоне, много времени проводим в Париже. И все равно одним из самых главных городов остается Тбилиси. Куда я каждый раз приезжаю в предвкушении чего-то радостного и праздничного. Я заметил, что в Грузии даже воздух имеет особый запах. Он какой-то вкусный, что ли.

Странное ощущение: с одной стороны я уже не чувствую себя здесь в гостях, для меня Грузия стала домом. Не вторым, как это принято говорить. А таким же родным и близким, как и Россия. А с другой, каждый раз я буквально физически ощущаю азарт первооткрывателя, оказавшегося в новом месте, но среди друзей.

И в этом я не одинок. Нет, наверное, ни одного нормального русского, в чьей душе одно слово «Грузия» не вызывало бы приятного трепета. Начавший свою певческую карьеру на сцене тифлисской Оперы, Федор Шаляпин как-то сказал: «Для жизни я родился в Казани, а для творчества - в Тифлисе». Под его словами мог бы подписаться и Максим Горький, чей первый рассказ был написан именно в Грузии. И великий режиссер Всеволод Мейерхольд, чьи постановки шли на сцене театра имени Грибоедова. Да и сам Грибоедов обожал эти края: именно в Тифлисе он писал «Горе от ума», а потом всерьез задумывался о том, чтобы навсегда поселиться в Грузии.

Список почитателей этой великой страны можно продолжать долго. В нем окажутся и Петр Чайковский, игравший в Тифлисе на скрипке; и Борис Пастернак, обретший здесь не только фактически вторую семью, но и укрытие во время пресловутого гонения из-за присуждения ему Нобелевской премии; и десятки других великих художников. И Грузия неизменно платила всем им взаимностью.  

Мне особенно близка история, случившаяся летом 1915 года. В тот день оперный театр Тифлиса был переполнен. Казалось, вся Грузия мечтала попасть на концерт Александра Вертинского. Когда шансонье закончил выступление, на сцену выкатили автомобиль, созданный из живых цветов. А самого певца после того, как закрылся занавес, повезли на роскошный ужин в сады Ортачалы. Такого приема не видел даже искушенный обожанием публики Вертинский.

Один тост следовал за другим, до восхода солнца на столе появлялись все новые и новые блюда, а музыканты искусно создавали приятный фон для дружеского застолья. Растроганный Вертинский, словно покачиваясь на волнах разлитой, казалось, по всему саду зрительской любви, произнес: «Если буду жениться, то только на грузинке». Пройдут годы, и великий артист исполнит свое обещание.  Его женой стала красавица Лидия Циргвава- Дадиани.

Я в Грузии тоже обрел семью. И не только. Удивительные встречи, на которые оказалась столь щедра грузинская земля, подарили мне идею написать книгу о прекрасных и загадочных женщинах, которые родились в Грузии и сумели покорить весь мир.

“Судьба красоты. Истории грузинских жен” стала бестселлером в считанные месяцы и уже переведена на несколько языков. Как я был горд, когда после представления французского издания в Париже, видел на Елисейских полях людей с раскрытой книгой в руках. И это не фигура речи, именно так все и было. Но иной судьбы у этой книги, пожалуй, и не могло быть. Не потому, что я ее автор. А потому, что ее героини – грузинские жены.

Мне хочется, чтобы те, кто прочтет «Судьбу красоты», испытал чувство счастья и гордости – то чувство, которое испытываю к Грузии я.

С чего вообще началась книга? С очень важного события, которое случилось в моей жизни. Осенью 2008 года мне посчастливилось познакомиться с  Каталикос- Патриархом Всея Грузии Илией Вторым. Прошло всего 3 месяца после российско-грузинской войны и во время встречи мы, конечно же, не могли не коснуться этой трагичной темы. В конце  вечера Святейший неожиданно обратился ко мне со словам: «Вы - один из наших невзорванных мостов и должны сделать все, чтобы отношения между нашими странами вновь наладились».

Я задумался  - как писателю и журналисту может оказаться под силу такая задача, ведь я не дипломат, не политик. А уже утром приступил к работе над этой книгой, просто решив рассказать историю любви, дружбы и душевной связи удивительно добрых и прекрасных людей.

Книга не случайно называется «Судьба красоты». В этой жизни ничего не дается бесплатно. И все женщины, о которых я писал, платили высокую цену, конечно же, не только за красоту, а просто за право оставаться самими собой, не изменять себе и своим убеждениям. Кто-то  расплачивался душевным покоем, кто-то счастьем, а кто-то и вовсе – самою жизнью...

Меня потрясла судьба Бабо Дадиани. В 1921 году она вместе с мужем, как и многие грузины, уехала в Константинополь. Но не выдержала без своей обожаемой Грузии и вернулась обратно. При том, что уезжала она из одной страны, а вернулась уже совсем в другую, советскую. Семье Дадиани- Масхарашвили пришлось до дна испить свою горькую чашу.

Увы, подобное испытание пришлось пережить многим. Но Бабо и ее супруг сделали это с чувством невероятного достоинства. Я читал письма Алеши Масхарашвили, которые он присылал жене из тюрьмы. Находясь фактически на пороге смерти, он признавался, что если бы ему предложили выбирать между спокойной и размеренной жизнью где-нибудь на острове Таити и мучениями, которые он испытал на Родине, он бы, без сомнения, выбрал второе. Этот великий - а по-другому я не могу и не хочу называть Александра Масхарашвили - человек был счастлив, что может умереть в своей родной Грузии.  Меня эта  история  настолько потрясла, что я снял документальный фильм об этой семье.

Нет, наверное, ни одной страны, в которой бы не было традиции уважать семью. Но такого поклонения семье, почитания родителей, которое существует в Грузии, встретишь редко. И еще: нигде больше я не видел такого патриотизма. Для меня он – это осознание себя частью страны и осознание страны частью себя. Когда тебя происходящее за окном беспокоит также сильно, как если бы это происходило в твоем собственном доме...

Последние два года я много времени провожу в Грузии. И могу признаться – я влюбился. В уникальный город, который раньше называли Тифлисом. Я обошел его пешком, наверное, уже больше десятка раз. И во время каждого такого пешеходного тура у меня появляются новые объекты любви. Когда я поднимаюсь по улочкам старого района Салолаки, мне немедленно хочется поселиться в одном из домов на улице Иашвили, Леонидзе или Мачабели. Когда оказываюсь на другом берегу Куры в районе улицы Агмашенебели, тут же рождается идея переехать сюда.

Грузинские друзья иногда удивляются, когда я показываю им какой-нибудь очередной великолепный дом, украшенный лепниной, от которой захватывает дух. Надо же, говорят, а мы и не замечали. Но это, пожалуй, и не удивительно, что глазами гостя можно увидеть гораздо больше. Потому как человек приезжий может позволить себе роскошь смотреть по сторонам, а не только под ноги.

На карте мира есть несколько городов, которые называют музеем под открытым небом. Тбилиси в этот список, увы, пока не входит. Хотя имеет на это все права. Чего стоит одна улица Цинамдзгвришвили. С непроизносимым для иностранца названием, она настолько прекрасна, что пройти ее можно минимум за несколько дней: возле каждого дома хочется остановиться и сделать, по меньшей мере, фотографию.

В моей коллекции собралось уже не меньше сотни таких фото, которые я для себя объединил в серию «Ускользающая красота». К сожалению, красота древнего города действительно ускользает. Дома разрушаются, а на их месте часто возводятся одинаковые коробки из стекла и бетона. Если так будет продолжаться, то через несколько лет уже никто не поймет, отчего Тифлис называли вторым Парижем. А ведь это сравнение родилось далеко не на пустом месте. Не верите? Отправляйтесь в Сололаки и ловите момент.

Вообще, Тбилиси напоминает мне иногда умудренную годами старушку, лицо которой сохранило черты былой красоты...

Один из лучших способов познакомиться со страной, наверное, это общение с  таксистами. Когда я езжу по Тбилиси, и водители узнают, что я из Москвы, это неизменно влияет на нашу беседу. Один пожилой таксист мне сказал, что его внуки, к сожалению, будут думать, что в отношениях Грузии и России  в прошлом - только война и ничего больше. На самом деле в прошлом были не только обиды и недоразумения. Да и будущее, хочется верить, нас не разочарует. Можно обмануть на какое-то время ум, но душу обмануть нельзя.

Нельзя ориентироваться только на те заявления, которые делаются по телевидению или в газетах. В жизни все иначе. И то хорошее, что у нас было, забыть невозможно. Я не наивный идеалист, и прекрасно знаю обо всех проблемах. Но я знаю и о настроениях простых людей, не только политиков. Наше завтра во многом будет зависеть от того, будем ли мы помнить нашу историю.

Как-то я проезжал мимо потрясающего особняка в районе улицы Агмашенебели. Тут же забыв о первоначальной цели своего визита, я попросил водителя остановить машину, вышел и вдоль и поперек изучил великолепное, осыпающееся со всех сторон строение, которое на тот момент еще не украшали спасительные леса реставраторов. Вернувшись домой, тут же принялся изучать – что же за дом с изображенным на гербе белым единорогом, укрепленным на фронтоне, так пленил меня.

Оказалось, это был дворец принца Ольденбургского, правнука императора Николая Первого. Несмотря на недовольство членов императорской фамилии, принц женился на разведенной грузинке Агрипине Джапаридзе, удостоенной после свадьбы титула графини Зарнекау. История их любви, обнаруженная мною благодаря той прогулке по городу, легла в основу одной из глав моей книги «Судьба красоты...»

Графиня намного пережила принца и скончалась в 1926 году, когда землю некогда вольной Грузии топтали уже сапоги большевиков. Бывший дворец был превращен в интернат для глухонемых, одной из постоялиц которого была родная сестра Лаврентия Берии, кровавого палача в правительстве Сталина. Удивительные факты, о которых я не мог не захотеть написать.

Вообще, все мои грузинские встречи каждый раз гнали меня за письменный стол. Потому я, наверное, так до конца и не выучил грузинский язык, что все мои педагоги оказывались удивительно интересными людьми. Первая учительница, например, рассказывала, как маленькой девочкой отдыхала в имении Цинандали. Если учесть, что на момент нашего знакомства ей было далеко за восемьдесят, то описание имения Чавчавадзе из ее уст было едва ли не более документальным, нежели статья в энциклопедии. Во время следующего урока она вспоминала, как во время войны в Тбилиси находился в эвакуации Московский Художественный театр и она встречалась с Владимиром Немировичем-Данеченко. Другая учительница оказалась педагогом дочери Сталина Светланы Аллилуевой и я, замирая от восторга, слушал ее истории о том, как она занималась с дочерью вождя, а та открывала ей душу и рассказывала об отце, жизни в Кремле и последующем бегстве за границу.

Но главное, что я получил от моих уроков грузинского, это знакомство с поистине космическим поэтом Галактионом Табидзе, несколько стихотворений которого я даже осмелился перевести на русский язык. Благодаря Табидзе я сумел по-другому взглянуть и на самих грузин, и на этот неповторимый край.

Кстати, о судьбе самого Галактиона я узнал из уст человека, который близко знал великого поэта. И даже стал свидетелем его трагического ухода из жизни.

Мне действительно везло в Грузии на встречи. Иногда они происходили по какому-то совершенно фантастическому сценарию. Так, именно в Тбилиси я познакомился с правнучкой знаменитого придворного ювелира Карла Фаберже. Оказалось, что по матери Татьяна Фаберже носит фамилию Багратиони-Мухранская и побывать на родине предков было ее давней мечтой. Мы провели вместе два вечера, во время которых прямой потомок Фаберже рассказывала мне об истории своей семьи а я ей – о трогательных взаимоотношениях, которые связывали представителей рода Багратиони-Мухранских и царской фамилии. В середине беседы вдруг обнаружилось, что Татьяна Фаберже лично встречалась с племянницей Николая Второго Татьяной Романовой, которая была женой князя Багратиони-Мухранского. А я припоминал, что бывал на бывшей даче Фаберже под Петербургом. Одним словом, как писатель я чувствовал себя в настоящем раю.

Как был прав Жорж Баланчин, сказавший, что город одевается в людей. Потому, наверное, Тбилиси и такой прекрасный, что здесь живут такие люди. Для меня именно они – главное чудо и самое важное открытие.

Мне, конечно, чаще приходилось встречаться с лучшей половиной Грузии. Думаю, что кроме общепризнанной красоты, грузинок отличает мудрость и доброта. Работая над книгой, мне приходилось чуть ли не каждый день встречаться со множеством людей. И я ни разу не почувствовал ни злости, ни зависти, ни какой-то обиды. А познакомиться мне довелось с самыми разными дамами - и по возрасту, и по статусу, и по характеру.

Может, я ошибаюсь, конечно, но у меня сложилось такое впечатление, что в Грузии именно женщина стоит во главе угла. А она, в свою очередь, самым главным для себя считает служение семье. Я думаю, и долголетие грузинок во многом объясняется тем, что они стараются успеть сделать максимум для своих близких. Им просто некогда расслабиться и всласть поболеть, ведь у них столько дел. Забота о ближних-  их миссия на Земле, которая эту самую Землю и спасает. Это их судьба. Судьба красоты.